Как украинские полицейские разбили две роты псковских десантников

На днях была пятая годовщина памятного боя под Георгиевкой Луганской области, во врем которого самым лучшим образом проявил себя одесский «Шторм» — добровольческий батальон полиции особого назначения, который и сейчас несет службу на востоке нашей страны. «Думская» поговорила с участниками тех событий.

«Шторм» создавался как полицейское подразделение — для борьбы с бандами и отдельными преступниками, пускай и вооруженными. Его личный состав не готовили к встрече с регулярными войсками страны-агрессора. Но 20 августа 2014 года батальону все-таки пришлось поучаствовать в настоящих боевых действиях. Да еще каких! Вооруженные легким стрелковым оружием полицейские (тогда еще милиционеры) оказались на пути российских армейских подразделений, причем не обычной пехоты, а «голубых беретов». Они сразились с двумя ротами 76-й десантно-штурмовой дивизии, псковскими десантниками. И вышли из этого боя победителями.

Вдумайтесь: вчерашние рестораторы, программисты и адвокаты одолели элиту элит путинской армии! Впрочем, справедливости ради надо сказать, что на командных должностях в бате были все же кадровые офицеры — в основном бывшие десантники. Так что, совсем уж зелеными новобранцами «штормовцев» назвать нельзя. Но, конечно, это не умаляет их заслуг.

В результате этого боя полицейский батальон обзавелся трофейными пулеметами, противотанковыми ракетами и боевой машиной десанта. Через несколько дней одесситы без потерь вышли из оперативного окружения и вывели в безопасное место колонну гражданских машин с мирными жителями и их имуществом.

«То, что мы воюем не с «шахтерами», я понял по их тактике. Как разворачивались, как двигались. Они еще тогда наш вертолет сбили», — вспоминает подполковник Евгений Мирошниченко. В августе четырнадцатого он, отставник житомирской аэромобильной, командовал второй ротой «Шторма».

Русские наступали с севера, из Луганска, в направлении Лутугино. Их задачей было захватить Георгиевку, через которую осуществлялось снабжение украинских войск, удерживавших луганский аэропорт.

«Они двигались двумя колоннами, пытаясь окружить Георгиевку, — говорит Евгений, он же Север. — Примерно в 4:30 утра началась артподготовка, да такая, что стало ясно: происходит что-то особенное. Обычно они пуляли в основном по аэропорту, и нам доставалось только «прицепом». А тут стреляли и из «Градов», и из минометов, и тяжелая артиллерия. Очень долго стреляли, больше получаса. Был сильный туман. В шесть утра мне доложили со сторожевых постов, что слышат гул техники, причем не колесной, а гусеничной. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что нас атакуют. Впоследствии выяснилось, что к нам шли две роты российских десантников из 234 полка 76-й дивизии. Контрактники, профессионалы».

Тут надо пояснить, как так вышло, что «Шторм» — полицейский, повторимся, батальон — оказался на первой линии. Август 2014-го — это один их тех моментов, которые историки любят называть «переломными». К тому времени мы, украинцы, практически «дожали» пророссийские анклавы в Донецке и Луганске, почти перерезав соединяющие их коммуникации. Еще немного, и сепаратисты должны были поднять руки вверх. Спасло их только прямое вторжение российской армии.

«Мы стояли в Георгиевке и, по идее, должны были заниматься охраной тыла, выполнять полицейские функции, — вспоминает Евгений. — Позиции в этом районе держали сначала подразделения 80-й десантно-штурмовой, которой на смену пришла 24-й механизированная бригада. У 80-ки здесь даже танк был, ПТУРы, другое тяжелое вооружение. Накануне боя началась ротация: десантников забрали, мехбригада только начала заходить. Какое-то время мы были совсем одни, потом подошла 24-я, но все равно пришлось сидеть в обороне вместе с ними».

«Штормовцы» были вооружены автоматами и ручными гранатометами. «Королевская» пехота (24-я бригада носит сейчас имя короля Даниила Галицкого) подтянула несколько расчетов управляемых противотанковых ракет и противотанковое орудие. Однако никто, на самом деле, не ожидал, что россияне попытаются устроить прорыв в этом конкретном месте. Никто не ожидал танков и атаки десантуры. Но на войне никогда ни в чем нельзя быть уверенным…

Первый и самый сильный удар россияне нанесли по блокпосту «Гагарин», который находился на господствующей высоте к западу от автодороги. Его удерживала девятая рота 24-й бригады, которая располагала двумя БМП, станковым противотанковым гранатометом и минометом. После артиллерийской подготовки на них обрушились основные силы противника. Сначала позиции львовян обстреляли танки, потом пошла спешившаяся десантура. «Гагарин» довольно быстро взяли.

Евгений наблюдал происходящее на блокпосту с крыши рыбзавода, откуда открывался прекрасный вид.

«Смотрел я в хорошую оптику, смотрели снайперы. Мы видели, как они выводили наших пленных. Двоих при мне точно расстреляли на месте. Я попросил снайпера, его позывной Укроп, открыть по ним огонь. Расстояние было больше дальности действительного огня, но так они хотя бы перестали ходить прямо, начали укрываться», — говорит офицер.

Надо сказать, что это далеко не единственный факт нарушения нашими врагами законов и обычаев войны. Ветераны АТО рассказывают, что с таким отношением к пленным столкнулись именно во время прямого вторжения, в августе 2014-го и потом, в дни Дебальцева. Ни до, ни после подобного не было. И расстреливали украинцев, как ни странно, не местные боевики, а кадровые российские военные.

«Бандиты по-разному относились, могли и побеспредельничать, и избить, и оскорбить, но убийство на месте практиковали в основном российские военные. Почему так, не знаю, видимо, у них какая-то животная ненависть к украинцам», — говорит участник боев на востоке Украины с позывным Киношник.

Но вернемся к бою 20 августа. Поняв, что россияне не имитируют атаку, а всерьез планируют прорвать нашу оборону, армейцы и «Шторм» задействовали все огневые средства, которыми располагали. По танкам противника ударила «Рапира» — 100-мм противотанковая пушка. В ход пошли и управляемые ракеты.

В этот момент враг атаковал второй важный блокпост — «Сармат» (восточнее трассы), который тоже удерживали «королевские» пехотинцы. Открыв ураганный огонь, россияне вынудили украинцев покинуть этот опорный пункт, но сами его не заняли.

Дальше события начали развиваться с головокружительной быстротой. О наступлении противника доложили командующему сектором генералу Виктору Бокию с позывным Зевс. Тот сориентировался и отправил на поле боя ударные вертолеты Ми-24.

«Одна вертушка прошла над блокпостом «Гагарин», уже занятом к тому моменту, но не обстреляла, потому что летчики не знали, кто там сидел, — рассказывает подполковник Мирошниченко. — Потом они летели над посадкой, и оттуда по ним открыли очень плотный огонь. Вертолет сделал разворот и НУРСами отработал по посадке. Враг ответил пуском ракеты — то ли из ПЗРК, то ли из ПТУРа. Сбили вертолет, экипаж (командир — подполковник Олег Бирюк, второй пилот — капитан Антон Родионов, — Ред.) погиб, но вертолетчики успели передать информацию и навести артиллерию. Сразу после падения вертолета начался артобстрел с нашей стороны».

По россиянам работал в том числе и «Смерч» — система реактивной артиллерии, залп которой создает на довольно большой территории настоящий лунный пейзаж. Через некоторое время к артиллеристам присоединилась пехота 24-й и «штормовцы». Россияне начали терять людей и откатились. Первыми ушли танки, потом потянулись на север, к Луганску, и «голубые береты».

«Я связывался с командованием и умолял дать броню в подмогу, нужен был контрудар, — продолжает Север. — Брони не было. Мы сформировали из бойцов, которые были под рукой, ударную группу, сели на «Газель» и поехали к «Сармату». Подняли на машине украинский флаг: если на блокпосту сидит враг, он откроет огонь, если его нет, то будет тихо. Но конечно, перед самым «Сарматом» спешились и рассредоточились. А там никакого не было!».

«Штормовцы» начали осторожно пробираться дальше, через кукурузное поле. И неожиданно наткнулись на брошенную БМД.

«Экипаж забрал только стрелковое оружие и личные документы, — говорит офицер. — Они бросили «эрдешки» (рюкзаки десантника РД, — Ред.), прицелы ночного видения, карты, разные бумаги, в том числе журнал выбывших. Все документы были на русском языке, с российскими печатями. Судя по всему, в этой машине был или комроты, или его заместитель, или старшина».

Боевую машину десанта одесситы забрали с собой. Она была на ходу, только пушку заклинило. Орудие починили, и БМД некоторое время верой и правдой служила «Шторму». Сейчас бронемашина стоит как памятник на территории Военной академии Одессы.

Псковичи таким трофеем похвастаться не могут.

«Потом Зевс одно танковое подразделение туда бросил, а командир пытался отмазаться: мол, у меня только три из пяти танков на ходу. Генерал вспылил: «Слушай, там менты уже воюют, а ты боишься!». Как орден, честное слово», — говорит Евгений.

Спустя некоторое время «Шторм» и подразделения 24-й все же оказались в оперативном окружении и были вынуждены покинуть Георгиевку. С собой они вывели колонну гражданских лиц.

«А знаете, что самое удивительное? — спрашивает подполковник Мирошниченко. — У нас было всего трое «трехсотых» (раненых, — Ред). И это тоже хороший результат».

Слава Украине!

Автор — Олег Константинов, фото из архива Андрея Котляра и бойцов «Шторма»