После окончания ВМВ в СССР находились почти 3,5 млн. военнопленных из Германии и союзных ей стран. При огромном дефиците мужчин в СССР нет ничего удивительного, что советские женщины заводили романы с пленными, несмотря на категорический запрет на такие связи. Многие немцы были готовы остаться в СССР из-за найденной здесь любви.
На примере лагерей для военнопленных в Вологодской области об этом рассказывает историк Александр Кузьминых («Иностранные военнопленные и советские женщины» — журнал Отечественная история, №2, 2008).
В 1939-1949 годах на территории Вологодской обл. располагались 8 лагерей и 5 спецгоспиталей, через которые прошло свыше 60 тыс. неприятельских солдат и офицеров 30 различных национальностей. Среди них были и военнопленные финны периода Зимней войны, и польские, английские и французские военнослужащие, интернированные с территории Литвы и Полыни в 1939-1940 годах, и представители многочисленных дивизий вермахта, и бывшие военнослужащие Красной армии, узники нацистских концлагерей.
Наибольшее количество военнопленных в Вологодской обл. (43 тысячи 647 человек) содержалось в лагере №158 под Череповцом. Этот лагерь был создан в июне 1942 года как лагерь-распределитель. Тысячи из них наравне с советскими тружениками тыла, основную массу которых составляли женщины и подростки, работали на промышленных предприятиях области: целлюлозно-бумажном комбинате в Соколе, заводе «Красная Звезда» в Череповце, стеклозаводе в Чагоде, Вологодском паровозовагоноремонтном заводе.
Работа русских и немцев, зачастую в одном цехе, поневоле заставляла людей вступать в контакт друг с другом. Широкий характер, как отмечалось в спецсообщениях органов НКВД, приобрели дружеские беседы, ухаживания, тайные встречи, совместные выпивки и прочие «интимные связи». Здесь нужно учитывать то обстоятельство, что многие женщины за годы войны стали вдовами. Число мужского населения в тылу резко сократилось Наиболее существенный демографический перекос наблюдался в советской деревне. Если в 1940 году соотношение женщин и мужчин в колхозах было 1.1 к 1, то в 1945 году – 2.7 к 1.
В свою очередь, военнопленные были долгое время лишены общения с противоположным полом. Все это благоприятствовало установлению «запрещенных отношений». Заметное сближение происходило также между обитателями лагерных бараков и младшим обслуживающим персоналом лагерей. Лагерная документация пестрит упоминаниями о фактах подобных неуставных отношений. Например, в докладной записке дежурный офицер лагеря №437 (Череповец) сообщал, что во время дежурства он увидел возле спецгоспиталя №3739 медсестру и военнопленного, которые целовались. Увидев офицера, влюбленные убежали.
В августе 1945 года были выявлены случаи интимной связи с военнопленными персонала спецгоспиталя №3732 (пос. Вожега). Следствие показало, что медсестра М., находясь на сенокосе, имела интимную связь с военнопленным по фамилии Гусен. С этим же военнопленным состояла в интимной связи начальник отдела продснабжения спецгоспиталя К. Данные сотрудницы были немедленно уволены с работы.
Особенно много поклонниц среди сотрудниц лагерного персонала было у военнопленных, являвшихся «звёздами» лагерной самодеятельности. В характеристике на дочь одной из сотрудниц лагеря №437 говорилось: «Бывая в зоне на концертах военнопленных и слушая выступления военнопленного Праске, она настолько увлеклась им, что в знак своего обожания послала военнопленному букет цветов, который передал военнопленный Альфред. Она порвала свои отношения с мальчиком, с которым она дружила. По её заявлению причиной разрыва, как она написала ему в письме, явилось знакомство с военнопленным Праске, талантами и манерами которого она восхищалась».
Случалось, сотрудницы лагерей сожительствовали с военнопленными «по материальным соображениям». Так, медсестра одного из лагерей попросила военнопленного достать ей часы. Вскоре она получила часы с запиской следующего содержания: «Даю часы, но за это ты должна иметь со мной тесную связь». Также были установлены факты многочисленных «интимных» подарков со стороны военнопленных сотрудницам обслуживающего персонала лагерей и спецгоспиталей: туфлей, кофточек, шёлковых чулок, нижнего белья. В документах имеются упоминания и о том, что в санчастях лагерей некоторые сотрудницы тайно делали аборты.
За подозрениями в интимных связях нередко скрывалась обычная жалость и стремление помочь военнопленным. Так, одна из врачей спецгоспиталя №3732 была взята под оперативное наблюдение за то, что «исключительно хорошо относится к военнопленным немцам» и «соболезнует тому, что военнопленные находятся под режимом». Другой раз объектом оперативной разработки стала врач лагеря №437, занимавшаяся научной работой. По сведениям оперативников последняя «очень часто находилась наедине с военнопленным Ханзен, якобы смотрели что-то в микроскоп и занимались английским языком».
Наибольшее число любовных связей приходилось на расконвоированных военнопленных. Некоторые из них даже обзаводились собственными семьями. Так, в докладной записке по лагерю №437 за март 1947 года отмечается: «Военнопленный Людвиг, работающий на заготовке дров для лагеря №437, имеет свободное хождение, ночует, где ему вздумается, занимается систематической пьянкой. Наряду с этим военнопленный Людвиг имеет интимную связь с гражданкой К. из деревни Городище Череповецкого района. К. от военнопленного Людвига беременна. Семью К. Людвиг обеспечивает продуктами за счёт военнопленных, носит хлеб, крупу, мыло, а также занимается продажей продуктов, принадлежащих военнопленным, работающим на заготовке дров».
Пытаясь заключить брак в официальном порядке, военнопленные через управления лагерей направляли в Москву заявления с просьбой о принятии их в советское гражданство. Например, осенью 1946 года с ходатайством о принятии советского гражданства и заключения законного брака с гражданкой СССР в Главное управление по делам военнопленных и интернированных НКВД-МВД СССР обратился военнопленный Макс Хартманн, до этого написавший три письма на имя Сталина.
В пришедшем ответе на имя начальника Отдела по делам военнопленных и интернированных Управления МВД по Вологодской области подполковника Борисова указывалось: «Разъясните военнопленному Хартманну Максу, что вопрос о его приёме в гражданство СССР он может возбудить только после освобождения и возвращения на родину через соответствующее посольство, и только после приема гражданства СССР он может заключить законный брак с гражданкой СССР».
15 февраля 1947 года вышел Указ Президиума Верховного Совета СССР «О воспрещении браков между гражданами СССР и иностранцами». 28 февраля МВД СССР спустило на места одноимённый приказ. Тем не менее браки между военнопленными и советскими женщинами всё-таки продолжались регистрироваться. Случалось, что медсёстры позднее перебирались в Венгрию и Румынию к своим возлюбленным.
Сотрудницы, замеченные в «порочных связях» с военнопленными, обсуждались на партсобраниях. Наказанием «за вступление в интимные отношения с немцами» служило исключение из партийных рядов и увольнение с работы. В одном из протоколов заседаний парторганизации спецгоспиталя №2715 (пос. Чагода) отмечалось: «10.XI.45 дежурная медсестра А. всю ночь находилась в 8 палате, где сидела на койке военнопленного Вальтера и вела разговоры, касающиеся их любви. По некоторым данным, это наблюдается не в первый раз». В ходе расследования установленного факта выяснилось, что ранее подозреваемая халатно относилась к обслуживанию раненых и больных бойцов Красной армии. Один раз она закапала больному в ухо вместо ушных капель скипидар, в другой – вместо порошка для желудка дала марганцовки». Реакция партбюро оказалась вполне предсказуемой: медсестра была уволена с работы и исключена из списка кандидатов в члены ВКП(б), а военнопленный Вальтер был выписан из спецгоспиталя и отправлен в штрафную бригаду на торфоразработки.
В другой раз обсуждению на партсобрании подверглось поведение медсестры Б., которая в присутствии военнопленного Курта раскуривала сигареты и мыла голову. Медсестре было поставлено на вид и заявлено, что её «развязное поведение» дискредитирует коллектив госпиталя.
Факты интимной связи с врагом бичевались на страницах местной прессы. Так, в феврале 1948 года в районной газете Вожегодского района «Северный путь» была помещена заметка о том, что некоторые из сотрудниц лесоучастка Пановка праздники проводят в веселье и танцах с военнопленными. Их поведение обсуждалось на собрании парторганизации лесоучастка. В своё оправдание одна из участниц праздничного вечеpa заявила: «Танцы в конторе действительно были. Я не считаю преступлением то, что я танцевала с военнопленными, так как вечер при конторе был разрешен начальником лесоучастка и начальником лагеря».
Политотделениями лагерей был разработан курс лекций о «священной ненависти» советских людей к гитлеровским захватчикам. Подчёркивалось, что «советская женщина, испытав плоды своего свободного труда и счастливой жизни, никогда не будет рабом фашизма» Поведение сотрудниц, имевших интимные отношения с военнопленными, объяснялось, в первую очередь, их «классовой незрелостью». Так, в характеристике на одну из женщин-врачей, «неформально» общавшуюся с военнопленными, указывалось, что она происходит из зажиточной семьи, которая имела большое количество скота и использовала наёмную рабочую силу».
По линии оперативно-чекистских отделов инструктировалась агентурно-осведомительная сеть, работавшая среди личного состава с целью вскрытия фактов связи сотрудниц с лагерным контингентом. Так, в лагере №158 были завербованы 3 осведомителя из числа женщин, которые были направлены исключительно на выявление подобных фактов. Запрещалось посещение лагерной зоны посторонними лицами. Сотрудницам лагеря в обязательном порядке предписывалось находиться в зоне в сопровождении вахтёра или дежурного офицера.
11 августа 1945 года НКВД СССР выпустило директиву №134, которая в очередной раз предлагала принять решительные меры для предупреждения интимных связей с военнопленными и предписывала удалить из лагерей всех «морально неустойчивых женщин» В результате проведенной работы только в 1947 году и только в одном в лагере №437 и прикрепленном к нему спецгоспитале №3739 было уволено 6 медработников, имевших интимную связь с военнопленными.
Увольнения «за интимную связь с военнопленным» продолжались вплоть до 1949 года, что свидетельствует о том, что эта проблема так и не была решена. У руководства МВД не оставалось иного выхода, как возложить проведение медосмотров военнопленных в лагерях МВД исключительно на мужской медперсонал.
Большинство военнопленных в конце 1940-х было репатриировано на родину. Между тем для некоторых из них возвращение домой из многолетнего советского плена вовсе не являлось заветной мечтой. Есть документальные свидетельства, позволяющие говорить о том, что некоторые из «узников войны» любыми путями пытались остаться в Советском Союзе и предпринимали для этого все возможные усилия. Одним из мотивов такого поступка могло быть желание остаться вместе с любимым человеком.
Перед отправкой пленных на родину в лагерях устраивались прощальные вечера, торжественные собрания, где военнопленные и персонал лагерей обменивались впечатлениями о пережитом и планами на будущее. Часто практиковался обмен фотографиями, сувенирами на память. Зачастую при обысках репатриантов «добычей» оперативников становилась переписка любовного содержания. К примеру, при обыске пленного И.Вертеша, работавшего на Сокольском ЦБК, были изъяты письма гражданки И., нормовщицы лесного отдела указанного предприятия. В одном из них содержались следующие слова: «Уедешь ты, мой дорогой, в далёкие края, но помни, что тебя здесь ждет твоя любимая».
В заключение можно привести фрагмент из воспоминаний одного из бывших немецких военнопленных: «Я думаю, что вряд ли найдется немецкий солдат, побывавший в России, который бы не научился ценить и уважать русскую женщину».
—
Обубликовано в блоге Толкователя
Leave a Reply