Фильм Виталия Манского «Свидетели Путина» получил приз на фестивале в Карловых Варах как лучший документальный фильм. Картина создана при поддержке телеканала «Настоящее время» и рассказывает о начале политической карьеры действующего президента России.
В июне Виталий Манский приезжал в Томск на фестиваль документального кино «Переправа». Мы поговорили с ним об этом фильме, о причинах растущего интереса к документальному кино, о политической обстановке в России.
Фото: Артем Туров
— Хотелось бы начать разговор с вашего нового фильма «Свидетели Путина». Почему вы решили именно сейчас рассказать о событиях, которые произошли 20 лет назад.
— Эти события не закончились. Они изменили вектор своего смысла, привели к тем последствиям, которые для одних являются процессом вставания с колен. А для многих (и для меня конкретно) — эти события привели к той трагедии, которая происходит в моей стране, которая отбросила мою страну на многие годы назад, которая мою страну дистанцировала от цивилизованного мира. Точка смены пути очень важна для рассмотрения, причем не только для России, но и для других стран.
Это смена пути. Мне кажется, очень важно рассмотреть это сегодня, ведь от подобных процессов, на мой взгляд, не застраховано ни одно общество. Потому что от цивилизованного пути развития до стерилизованного состояния, когда можно потерять свободу совсем, расстояние небольшое. И этот фильм, в каком-то смысле, вполне может выступить в роли определенной прививки от серьезного заболевания.
— Я правильно понимаю, что в России широкого проката картины не будет?
— Да, вы правильно понимаете. В России в принципе нет широкого проката никакого документального кино, а уж тем более у картины, которая предлагает человеку проанализировать то, что сейчас происходит. И я бы здесь хотел подчеркнуть, что это не значит, что к фильму нет интереса. Я знаю, что интерес огромный, но государство выстраивает вокруг такое количество ограждений, такие противотанковые рвы, которые очень тяжело преодолеть. Поэтому сейчас трудно представить себе, что премьера этого фильма состоится на «Первом канале» или «России». Может быть, нам удастся выпустить фильм в прокат, но по опыту последних моих картин, которые были очень финансово успешны, что подтверждает их прокатный успех по всему миру, в России, даже добиваясь прокатного удостоверения через прокуратуру, как в случае с последним фильмом «Родные», всё равно можно столкнуться с определенными обстоятельствами, которые не позволят широко показать фильм публике.
— В фильме есть эпизод, когда Борис Ельцин пытается дозвониться до Путина, чтобы поздравить его с победой. А Владимир Путин не берёт трубку. Как вы думаете, почему это произошло? Почему Путин не перезванивает?
— Мне все равно, почему это произошло. Мне важно показать, что это произошло. Я думаю, что в задачу документалиста не входит объяснять происходящее, мы должны как более точно зафиксировать летопись того времени. По факту, на следующий день Путин приехал к Ельцину с цветами, была протокольная съемка ведущих каналов, было все, как положено. Но мы жизнь проживаем не по протоколу. Мы проживаем именно в тот момент, когда тебе еще, казалось бы, человек, удерживающий скипетр власти, звонит поздравить, а ты уже не поднимаешь трубку.
— Во время подготовки фильма разговаривали ли вы с его героями. Может быть, не на камеру, чтобы просто уточнить какие-то детали?
— Безусловно я поднимал материалы по тому периоду. Отсматривал свои архивы, читал официальные медиа того периода. Читал максимально все, что можно было перечитать, хотя, казалось бы, все помнил и все знал. Но, тем не менее, даже если мне это не совсем нужно, я стараюсь целиком погрузиться в материал. Это мой принцип.
Что касается встреч, то, конечно, я с кем-то я встречался. Не то, чтобы специально, конечно. С кем-то мы обычно встречаемся и что-то обсуждаем. Но в принципе мне это тоже было не так важно. Мне было важно выстроить какую-то точную концептуальную линию повествования. Я не просто хотел реанимировать материалы и как бы представить картину в контексте популярного ретроспективного дайджеста. Тогда это был бы совершенно другой фильм. Я же постарался выстроить картину, которая поможет понять, как и почему с нами произошло и происходит то, что с нами происходит. Поэтому я взял одну из линий, по которой общество совершало компромиссы, возможно ради каких-то высших благ, а может и нет. Но эти компромиссные решения в конечном счете разрослись и превратились в те последствия, которые мы сейчас все наблюдаем. Я не хочу спойлерить фильм, не хочу лишать зрителей эмоциональных потрясений.
— Как вы думаете, те люди, которые тогда были героями времени, которые фактически привели Путина к власти, что они чувствуют сейчас?
— Я не думаю, что вправе предавать огласке их отношение к этому процессу. Но я бы очень хотел, чтобы настало время, когда они смогут высказаться его публично.
— Говоря про фильм, вы сравниваете с Путина с шварцевским драконом. Что для вас стоит за этой метафорой?
— Я говорю о том, что Путин сам является уже заложником системы. И кто бы ни пришел ему на смену, он обречен превратиться в дракона. А это очень важное обстоятельство. Важно тем, что уже бессмысленно бороться с Путиным, потому что борьба с Путиным приведет к рождению другого Путина. Очень важно бороться с системой. Путин упустил тот момент, где-то в 2012 году, когда можно было эволюционно поменять Россию. К сожалению, сейчас мы находимся в ситуации, когда возможно только революционное изменение.
Фото: Артем Туров
— Несколько лет назад, когда вы получали награду за фильм «В лучах солнца», то пошутили, что вас часто спрашивают, как в России обстоят дела: лучше или хуже, чем в Северной Корее. Вы сказали что намного хуже, потому что мы сами просрали свою страну…
— Практически все население Кореи родилось в диктатуре. Они родились в концлагере, и они не выбирали этот путь. Мы же сами потеряли свою свободу. Пошли дружными рядами в несвободное общество, поэтому и просрали свою страну сами в отличии от корейцев.
У нас сейчас выбор по сравнению Северной Кореей какой остался? Уехать жить в Европу. Или, как Аркадий Майофис [основатель ТВ2, эмигрировавший после закрытия телекомпании — прим.ред], в Израиль. А жить в России и быть свободным не получится. Конечно, можно быть свободным во внутренней миграции: не проблема слушать то, что ты хочешь слушать, читать то, что хочешь, смотреть то, что хочешь — так или иначе интернет ещё не весь отключили. Но если ты способен только на потребление, тогда ты не совсем свободен. Ведь человек не может жить только потреблением, ему необходимо созидание, а вот созидание уже в России невозможно. Поэтому власть оставила нам право и возможность уехать — огромное достижение.
— О фильме «В лучах солнца». Знаете ли вы дальнейшую судьбу героев ленты?
— Я видел относительно недавно норвежский фильм, который снят в Северной Корее. Я с нескрываемым удовольствием в этом фильме обнаружил всех, кто сопровождал наш съемочную группу живыми и здоровыми, продолжающим нести свой ратный труд. Что же касается девочки — моей главной героини, то после успеха фильма северокорейская сторона не могла не отреагировать на это. Они приняли решение создать из девочки инструмент северокорейской контрпропаганды: они поручили ей вручить цветы Ким Чен Ыну на церемонии закрытия съезда партии. Так что сейчас все красные уголки северокорейских школ украшают фотографии этой девочки. Люди старшего поколения знают, что в СССР была подобная история с Мамлакат Наханговой, которая вручала цветы Сталину.
Кадр из фильма «В лучах Солнца»
— Мы уже затронули тему эмиграции. Сейчас можно сказать, что важнейший ваш проект «Артдокфест» переехал из России в Латвию. Вы прямо сказали, что были вынуждены это сделать из-за политической обстановке в стране. Возможно ли возвращение?
— Мы действуем, исходя из обстоятельств. Переезд конкурсной программы в Ригу мы осуществляем исключительно с целью сохранения высочайшего уровня конкурсной программы. В России мы сталкивались с целым рядом проблем, которые вынуждали нас изменять конкурс. Возникали ситуации, что авторы по политическим причинам отказывались показывать свой фильм в России. Потом Министерство культуры подавало на нас в суд за показ фильмов без прокатных удостоверений.Получается, если выполнить все обязательства, то из программы важнейшего, самого длительного конкурса документального кино, осталась бы треть. Поэтому мы решили, что конкурсная программа пройдет в Риге. Мы спокойно покажем фильмы, жюри примет решение. Затем мы постараемся показать фильмы в России. Если не получится, то у нас уже будет решение.
— Сейчас возникает ощущение, что интерес к документалистике растет. Факультет журналистики у нас в Томске, например, открывает целое направление. С чем вы это связываете?
Я думаю, что общество — это подобие леса. В лесу есть определенный баланс, гармония, где каждый играет свою роль. Если истребить всех хищников, например, то произойдет нарушение баланса, будет катаклизм. В нашем обществе очень сложно найти какой-то анализ реальности, понять, какие процессы происходят в реальном мире. А документальное кино, пусть даже не посредством специальных инструментов, а просто на уровне какого-то зрительского интереса занимается вот таким самооздоровлением.
Элементарная статистика: просмотры документального кино в интернете. Фильмы того же Навального набирают десятки миллионов просмотров. Фильмы Парфенова, Дмитрия Васюкова, который дистанцируется от политики и снимает свои фильмы из цикла «Счастливые люди».
Виталий Манский на фестивале «Переправа»
— Вы смотрели работы, которые были присланы на конкурс фестиваля «Переправа», и позднее пожаловались, что в них чувствуется мало свободы. В чем это проявляется по-вашему?
— Это не постановка вопросов, а какая-то свобода языка. Когда смотришь и чувствуешь, что текст начитывается с листа, когда чувствуется, что автор выверил каждую запятую. Ну ты же снимаешь студенческую работу, тебе не нужно приходить в кассу за зарплатой в конце месяца, так что будь свободным.
— Сейчас все обсуждают голодовку Олега Сенцова. На фестивале «Артдокфест» в 2017 году, вы говорили о Сенцове, и был показан фильм о процессе над ним. По-видимому, решить его судьбу может только Владимир Путин. Если бы у вас была возможность обратиться к президенту, чтобы вы ему сказали?
— Я понимаю, что Путин сейчас находится на той фазе, когда говорить ему что-либо бессмысленно. Он принимает все решение, исходя из личной целесообразности, и тут нужно просто так построить ситуацию, чтобы ему было целесообразно отпустить Сенцова. Но боюсь, что российское общество не в состоянии подтолкнуть к этому. Это могло бы сделать международное сообщество, но, видимо, у них на повестке столько важных тем, проблем, которые нужно решать с Путиным, что судьба одного человека не находится на первых строчках. Однако Сенцов со своей голодовкой невольно вносит вклад в развитие российского гражданского общества, потому что дает, возможно, последний шанс кинематографистам высказаться и объединиться.
Leave a Reply